Салимов удел [= Жребий; Судьба Салема; Город зла; Судьба Иерусалима ] - Стивен Кинг

— Конечно. Обожаю мороженое. У Спенсера оно просто классное.

Таково было начало.

2

— Вот это мисс Кугэн?

Бен задал вопрос, понизив голос. Он смотрел на высокуюсухопарую женщину в накинутом поверх белого халата красном нейлоновом пыльнике.Ее подсиненные волосы были вручную уложены ступенчатыми волнами.

— Да, она. У нее есть тележка, которую она каждый вторниквечером берет с собой в библиотеку. И доводит мисс Старчер до бешенства, потомучто загружает в эту тележку не меньше тонны формуляров на книжки, которые хочетотложить.

Они сидели на красных кожаных табуретках у фонтанчикасодовой. Бен пил содовую с шоколадом, Сьюзан — с клубничным сиропом.

Аптека Спенсера заодно служила местной автобусной станцией,и с того места, где они сидели, сквозь старомодную, украшенную завитушками аркуможно было выглянуть в комнату для ожидания, где, поставив чемодан между ног,мрачно сидел одинокий юнец в голубой форме ВВС.

— Не знаю, куда уж он едет, но радостным его не назовешь,верно? —сказала Сьюзан, проследив взгляд Бена.

— Думаю, увольнению пришел конец, — сказал Бен. Теперь,подумал он, она спросит, приходилось ли мне служить в армии.

Но вместо этого:

— В один прекрасный день я сяду в час тридцать на такой вотавтобус. Прощай, Салимов Удел. Может, у меня будет такой же мрачный вид, как уэтого парня.

— И куда?

— Наверное, в Нью-Йорк. Поглядеть, смогу ли я в конце концовсама себя содержать.

— А тут что не так?

— В Уделе? Я его обожаю. Но, знаете ли, родители. Они всегдабудут… Заглядывать мне через плечо, что ли. «Ах, ты, лентяйка». Кроме того,молодой честолюбивой девице Удел может предложить не так уж много. — Она пожалаплечами и пригнула голову, чтобы отхлебнуть через соломинку коктейль. Назагорелой шее красиво обрисовались мышцы. Сьюзан была в пестром платье-рубашкес набивным рисунком, которое намекало на хорошую фигуру.

— И какую же работу вы ищете?

Она пожала плечами.

— В Бостонском университете я получила бакалавра искусств…правда, работа не стоила той бумаги, на которой была напечатана, честное слово.Главным образом искусство, в меньшей степени — английский. Подлинное «дипсодуо». Как нельзя лучше подходит под категорию образованных идиоток. Я даже несумею обставить контору. Кое-кто из девчонок, с которыми я ходила в среднююшколу, теперь заполучил жирную секретарскую работу. Я-то сама так и непродвинулась дальше первого года обучения машинописи для личных нужд.

— Так что же остается?

— О… может быть, издательство, неопределенно сказала она. —Или какой нибудь журнал… может, рекламный. Лавочка такого рода всегда сумеетиспользовать человека, который умеет рисовать по чьей-нибудь указке. Я — могу.У меня и портфолио есть.

— А спрос? — вежливо поинтересовался Бен.

— Нет… нету. Но…

— В Нью-Йорк без запроса не ездят, — сказал он. — Поверьтемне. Только каблуки стопчете.

Она неловко улыбнулась.

— Наверное, вы-то знаете.

— Тут что-нибудь продали?

— О да. — Она коротко рассмеялась. — На сегодняшний деньсамая крупная сделка у меня состоялась с корпорацией «Синэкс». Они открывали вПортленде новый тройной кинотеатр и купили чохом двенадцать картин, чтобыразвесить в фойе. Заплатили семьсот долларов. Я сделала первый взнос за свойавтомобильчик.

— В Нью-Йорке вам придется на неделю или около того снятьномер в гостинице, — сказал он, — и тыкаться со своим пакетом предложений вовсе журналы и издательства, какие сумеете разыскать. Назначайте встречузаранее, за полгода, чтобы у редакторов и издателей ничего не оказалось врасписании. Но, Бога ради, не сматывайте удочки в большой город просто так.

— А вы что же? — спросила она, оставляя соломинку ивылавливая мороженое ложечкой. — Что вы делаете в процветающем обществеИерусалимова Удела, штат Мэн, население — тысяча триста человек?

Он пожал плечами.

— Пытаюсь написать роман.

Она немедленно загорелась возбуждением.

— В Уделе? Про что? Почему здесь? Вы что…

Он серьезно посмотрел на нее.

— Вы расспрашиваете?

— Я?.. Ой, правда. Извините. — Сьюзан обтерла донышко своегостакана салфеткой. — Скажем, я не хотела лезть в чужие дела. Как правило, я несклонна к излияниям, честное слово.

— Не стоит извиняться, — сказал Бен. — Все писатели любятпоговорить о своих книгах. Иногда, когда я ночью лежу в постели, то выдумываюинтервью с самим собой «Плейбою». Напрасная трата времени. Они занимаются авторамитолько, если их книги что-то значат для университетских интеллектуалов.Военно-воздушный юнец поднялся.

Пыхтя воздушными тормозами, к тротуару перед аптекойподъезжал «грейхаунд».

— Я, когда был маленьким, прожил в Салимовом Уделе четырегода. На Бернс-роуд.

— На Бернс-роуд? Там теперь остались только «Болота» ималенькое кладбище. Его называют Хармони-Хилл.

— Я жил у своей тети Синди. Синтии Стоуэнс. Понимаете, отецумер, а с мамой случилось что-то… ну… вроде нервного срыва. Поэтому онаотправила меня к тете Синди — на то время, что приходила в себя. Тетя Синдипосадила меня на автобус и отправила обратно на Лонг-Айленд к маме ровно черезмесяц после большого пожара. — Он взглянул в лицо своему отражению в зеркале,висевшем позади фонтанчика содовой. — Я плакал в автобусе, уезжая от мамы, иревел, когда автобус увозил меня от тети Синди из Иерусалимова Удела.

— В тот год, когда случился пожар, я родилась, — сказалаСьюзан. — Самое крупное событие за всю историю этого городка, чтоб его, и я егопроспала!

Бен рассмеялся.

— Так вы на семь лет старше, чем я подумал в парке.

— Правда? — Вид у нее был довольный. — Спасибо… наверное.Должно быть, дом вашей тети сгорел.

— Да, — сказал он. — Та ночь — одно из моих самых четкихвоспоминаний. К дверям подбежали какие-то люди с резиновыми шлангами на спинахи сказали, что нам надо уходить. Это было захватывающе. Тетя Синди,взбудораженная, суетилась по дому, собирая вещи и загружая их в свой «хадсон».Господи, ну и ночка.

— Ваша тетя была застрахована?